Неточные совпадения
В глазах родных он не имел никакой привычной, определенной деятельности и положения в свете, тогда как его товарищи теперь, когда ему было тридцать два года, были уже — который полковник и флигель-адъютант, который профессор, который директор банка и железных дорог или председатель присутствия, как Облонский; он же (он знал очень хорошо, каким он должен был казаться для других) был помещик, занимающийся разведением коров, стрелянием дупелей и постройками, то есть
бездарный малый, из которого ничего не вышло, и делающий, по понятиям общества, то самое, что делают никуда негодившиеся
люди.
Вообще я —
человек совершенно
бездарный.
Смущал его Кумов,
человек, которого он привык считать
бездарным и более искренно блаженненьким, чем хитрый, честолюбивый Диомидов. Кумов заходил часто, но на вопросы: где он был, что видел? — не мог толково рассказать ничего.
— Старообрядцы очень зашевелились. Похоже, что у нас будет две церкви: одна — лает, другая — подвывает!
Бездарные мы
люди по части религиозного мышления, и церковь у нас бесталанная…
Первые годы жизни Клима совпали с годами отчаянной борьбы за свободу и культуру тех немногих
людей, которые мужественно и беззащитно поставили себя «между молотом и наковальней», между правительством
бездарного потомка талантливой немецкой принцессы и безграмотным народом, отупевшим в рабстве крепостного права.
А этот царь, по общему мнению, — явное ничтожество,
бездарный, безвольный
человек, которым будто бы руководит немка-жена и какой-то проходимец, мужик из Сибири, может быть, потомок уголовного преступника.
Она убежала, отвратительно громко хлопнув дверью спальни, а Самгин быстро прошел в кабинет, достал из книжного шкафа папку, в которой хранилась коллекция запрещенных открыток, стихов, корректур статей, не пропущенных цензурой. Лично ему все эти бумажки давно уже казались пошленькими и в большинстве
бездарными, но они были монетой, на которую он покупал внимание
людей, и были ценны тем еще, что дешевизной своей укрепляли его пренебрежение к
людям.
— О, наверное, наверное! Революции делают
люди бездарные и… упрямые. Он из таких. Это — не моя мысль, но это очень верно. Не правда ли?
А через несколько минут он уже машинально соображал: «Бывшие
люди», прославленные модным писателем и модным театром, несут на кладбище тело потомка старинной дворянской фамилии, убитого солдатами бессильного,
бездарного царя». В этом было нечто и злорадное, и возмущавшее.
Долго оторванная от народа часть России прострадала молча, под самым прозаическим,
бездарным, ничего не дающим в замену игом. Каждый чувствовал гнет, у каждого было что-то на сердце, и все-таки все молчали; наконец пришел
человек, который по-своему сказал что. Он сказал только про боль, светлого ничего нет в его словах, да нет ничего и во взгляде. «Письмо» Чаадаева — безжалостный крик боли и упрека петровской России, она имела право на него: разве эта среда жалела, щадила автора или кого-нибудь?
Наконец, последняя и самая серьезная битва губернатора была с бывшим вице-губернатором, который вначале был очень удобен, как
человек совершенно бессловесный,
бездарный и выведенный в
люди потому только, что женился на побочной внуке какого-то вельможи, но тут вдруг, точно белены объевшись, начал, ни много ни мало, теснить откуп, крича и похваляясь везде, что он уничтожит губернатора с его целовальниками, так что некоторые слабые умы поколебались и почти готовы были верить ему, а несколько
человек неблагонамеренных протестантов как-то уж очень смело и весело подняли голову — но ненадолго.
В числе их пришел и господин Евсеев, так жестоко обозванный Суханчиковой, — она очень дружелюбно с ним разговаривала и попросила его провести ее домой; пришел некто Пищалкин, идеальный мировой посредник,
человек из числа тех
людей, в которых, может быть, точно нуждается Россия, а именно ограниченный, мало знающий и
бездарный, но добросовестный, терпеливый и честный; крестьяне его участка чуть не молились на него, и он сам весьма почтительно обходился с самим собою, как с существом, истинно достойным уважения.
Профессором российской словесности в высших классах был Петр Петрович Георгиевский,
человек удивительно добрый, но в то же время удивительно
бездарный.
Шабельский. Хороша искренность! Подходит вчера ко мне вечером и ни с того ни с сего: «Вы, граф, мне глубоко несимпатичны!» Покорнейше благодарю! И все это не просто, а с тенденцией: и голос дрожит, и глаза горят, и поджилки трясутся… Черт бы побрал эту деревянную искренность! Ну, я противен ему, гадок, это естественно… я и сам сознаю, но к чему говорить это в лицо? Я дрянной
человек, но ведь у меня, как бы то ни было, седые волосы…
Бездарная, безжалостная честность!
Все эти насмешливые отзывы Миклакова, разумеется, передавались кому следует; а эти, кто следует, заставляли разных своих критиков уже печатно продергивать Миклакова, и таким образом не стало почти ни одного журнала, ни одной газеты, где бы не называли его то
человеком отсталым, то чересчур новым, либеральным, дерзким,
бездарным и, наконец, даже подкупленным.
Университетская жизнь текла прежним порядком; прибавилось еще два профессора немца, один русский адъюнкт по медицинской части, Каменский, с замечательным даром слова, и новый адъюнкт-профессор российской словесности, Городчанинов,
человек бездарный и отсталый, точь-в-точь похожий на известного профессора Г-го или К-ва, некогда обучавших благородное российское юношество.
Я чувствовал себя опьяненным словами, не улавливал мысли в них, земля подо мною качалась в словесном вихре, и часто я с отчаянием думал, что нет на земле
человека глупее и
бездарнее меня.
В царствование Николая желтая, желчная, злая фигура Аракчеева нежно исчезает — Рогнедой, плачущей на гробе Анастасии, но школа его растет, но его ставленники, его ученики идут вперед. Школа писарей, кантонистов и аудиторов, дельцов и флигельманов,
людей бездарных — но точных,
людей бездушных — но полных честолюбия,
людей посредственных — но которых «усердие все превозмогает!»
Хирургическую клинику вел профессор Вильгельм Кох —
бездарный и очень хвастливый
человек, пропитанный самодовольством.
Александр Васильевич часто громил сарказмами «бедных академиков», не
людей науки вообще, а
бездарных теоретиков, не понимающих различия между наукой и ее приложением, ибо, по его мнению, в приложении-то к делу и должна выражаться сила науки.